Летняя рапсодия [Сборник] - Грейс Грин

На следующее утро колокольчик над дверью «Сумасшедшего Шляпника» мелодично тренькнул без четверти десять, и Фрэнки в мастерской тихо выругалась. Она как раз продевала тонюсенькую проволочку в край замысловатого розового сооружения, и если это тетя Розина явилась за своей шляпой, то Фрэнки потеряет как минимум полтора часа ценного рабочего времени.

Тетушкина шляпа уже готова, так что с этим проблем не будет. Дело заключалось в самой Розине. Ее язык не умолкал ни на минуту. Она будет рассчитывать, что ее угостят чашкой кофе. Обязательно захочет узнать, над чем работает сейчас Фрэнки. И станет подробно рассказывать о том, чем занимаются четыре ее дочери.

Maledizione![7] Ей бы радоваться: ведь предстоящая свадьба Ника заставила всю толпу тетушек и кузин Фрэнки ринуться к ней за новыми шляпками. Но у этого обстоятельства была не только положительная сторона.

Фрэнки вышла из двери мастерской с улыбкой, в которой было гораздо меньше приветливости, чем обычно, но при первом же взгляде на посетителя эта натянутая улыбка уступила место выражению безграничного удивления.

В магазине стоял Эрик — в белой трикотажной рубашке и старой красной куртке, украшенной спереди нашивкой в виде футбольного мяча. Выцветшие джинсы плотно облегали его бедра. В руках он держал огромную плетеную корзину, с какими ездят на пикники.

— Доброе утро, Фрэнки. — Он улыбнулся ей своей широкой, неотразимой улыбкой. — Вы уже позавтракали?

— Я… вообще‑то… — Она еще не завтракала. — Нет.

Уже вторую ночь подряд она засыпала лишь под утро и не слышала звонка будильника. Приехав с опозданием в мастерскую, она лихорадочно взялась за работу, чтобы закончить два заказа, которые предстояло выдать клиенткам этим утром, и не успела выпить даже чашку растворимого кофе.

— Именно так я и подумал. Ну вот, подоспела помощь, так что посторонитесь. Мне самому пришлось еще до рассвета быть в доках, и я подумал, что мы можем заодно и позавтракать вместе.

Говоря это, он пересек магазин и прошел за прилавок, неся перед собой корзину. Миновал застывшую словно в трансе Фрэнки и направился прямо в рабочую комнату.

Она следила за ним, не отрывая глаз, а он одним взмахом развернул белоснежную скатерть и застелил ею свободную часть стола. Быстрыми, отработанными движениями он вынул большие белые салфетки, две фарфоровые тарелки, приборы и два изящных бокала на ножках, которые он наполнил соком из одного из серебряных графинов, оказавшихся в корзине. Еще там были две огромные кофейные кружки и несколько дымящихся судков с едой, от аромата которой текли слюнки, а также бумажные пакетики с печеньем, булочками и хлебом.

— Тащи пару стульев, женщина, и садись за стол, — приказал он. — Пока не остыло.

Еще не придя в себя, она повиновалась.

— Так, начнем с фруктов. Ягодный салат с этим вот кремом. И круассаны… отлично, они еще теплые. — Он щедро намазал два сливочным маслом, один вручил ей, а другой взял себе.

Казалось, Эрик только что вышел из‑под душа, он был бодрым, невероятно красивым и чрезвычайно довольным произведенным им эффектом.

Она ощущала себя застигнутой врасплох и медленно соображающей от недосыпания. А тут еще вспомнила, что весь ее утренний макияж ограничился парой мазков губной помадой и торопливым подведением глаз, которые никак не хотели открываться, как следует. В качестве завершающего штриха она один раз прошлась щеткой по высохшим после душа волосам.

Проклятье! Если бы она знала, то надела бы кремовую шелковую блузку вместо этой тенниски из хлопка. На ногах у нее были старые разношенные и потому исключительно удобные туфли, хотя она могла бы надеть свои модные черные без каблуков. Внезапно она ощутила прилив раздражения и досады: он‑то наверняка спокойно проспал всю ночь, пока она металась, крутилась и переживала.

Из‑за него, между прочим.

Поэтому она спросила довольно язвительным тоном:

— Открываете новое дело, Эрик? Типа «Горячие завтраки на дом»?

И сразу же пожалела о своих словах, потому что радость у него на лице померкла и оно приняло несколько неуверенное выражение.

— Я подумал, что вам приходится столько работать и, наверно, у вас нет времени на завтрак по утрам. Это вышло чисто спонтанно. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Да нет. — Это прозвучало ворчливо, и ей стало неловко за себя. — Я совершенно ничего не имею против. Просто это так… неожиданно — завтрак в виде пикника. И очень романтично.

Она отпила немного охлажденного сока и откусила кусочек круассана, привыкая к мысли о том, что он сидит за столом напротив нее. Если не очень задумываться, то все это просто весьма приятно.

Ну же, Фрэнки. От этого с ума можно сойти. Никогда еще ни один мужчина так не хлопотал ради нее.

— Изумительно вкусно! — Она улыбнулась ему глазами и губами. — Спасибо, Эрик. За то, что делаете это ради меня.

Он в ответ подмигнул ей, и она заметила, какие длинные у него ресницы.

Теперь он накладывал на тарелки щедрые порции пышного омлета, и Фрэнки, позабыв о ресницах, сосредоточилась на том, как все вкусно и как она проголодалась. Она набросилась на еду с неподдельным аппетитом, одобрительным взглядом приветствуя добавки и все время прислушиваясь, не звякнет ли в магазине колокольчик, возвещая о прибытии тетушки Розины. Но каким‑то чудом этого не случилось. Может быть, Эрик наложил на магазин чары и заставил время остановиться?

Кофе был горячий и крепкий, и к концу второй чашки Фрэнки снова почувствовала себя человеком.

— Давайте поговорим теперь о свадебном меню. — Он вытащил из кармана лист бумаги и развернул его. — Здесь у меня еще один вариант. Может, вы посмотрите его и скажете, понравится ли он вашей матери? — Одна бровь у него как‑то ужасно мило приподнялась.

Фрэнки взяла листок, и при этом их руки на мгновение соприкоснулись. Она ощутила этот контакт всем телом, до самых кончиков пальцев на ногах, обутых в старые удобные туфли, и вздрогнула.

— Потому что, — начал он, и теперь в его голосе не осталось и следа юмора, — я хочу предупредить вас, что не намерен больше притворяться, будто встречаюсь с вами по делу. Я хочу, чтобы мы лучше узнали друг друга, не прикрываясь предлогом свадебного обеда. Вы понимаете, о чем я говорю, Фрэнки?

Она все прекрасно поняла. В эту минуту инстинкт приказывал ей бежать как можно дальше от него, прямо сейчас. Она должна сопротивляться, избегать его, любой ценой не дать ему войти в ее жизнь. Иначе…

Иначе что? Ее жизнь никогда не станет снова такой, как прежде? Пострадает ее неоперившийся бизнес? Она никогда не сможет оплатить закладную?